1.

                                             Введение.

Рассказ был написан в 1902 г. и представляет собой записи главного героя повествования доктора Керженцева, которые он делает находясь в психиатрической лечебнице. Будет интересно тем, кто увлекается психологией. 

                                                 2

История одного убийства. Был ли доктор Керженцев сумасшедшим или лишь казался таким?

 Вот тебе и друг семьи….Приходит как к себе домой, улыбается и говорит любезности, но в душе его обида на супругу друга, за то, что ответила отказом на предложение руки и сердца, чем нанесла болезненный удар по самолюбию, да и друг уже давно не то, что вызывает раздражение, а просто бесит. 

    Итак, Керженцев утверждает, что причина убийства вовсе не зависть к литературной славе друга Алексея, которые, по его мнению не был талантлив. Его слава –результат примитивности поклонников. Жена, как и полагается любящей женщине не способна к объективным оценкам творений мужа. И эта слепая любовь к мужу- ничтожеству бесит Керженцева с каждым днем все больше и больше, а сам факт убийства и последующего наказания не мог испугать человека, уверенного в своем уме и душевной силе, способной выдержать состояние нервного напряжения после убийства. «Не скажу, чтобы я пришел к полной уверенности в своем спокойствии, подобной уверенности не могло создаться у мыслящего человека, предвидящего все случайности. Но, собрав тщательно все данные из своего прошлого, приняв в расчет силу моей воли, крепость неистощенной нервной системы, глубокое и искреннее презрение к ходячей морали, я мог питать относительную уверенность в благополучном исходе моего предприятия». Еще будучи студентом Керженцев без зазрения совести похитил часть доверенных ему другими студентами денег, собранных для нуждающегося товарища. И что же? Он был вполне доволен собой и лгать товарищам казалось ему простой забавой. 

    Вот главные пункты плана убийства – это обязательное присутствие Татьяны Николаевны (жены) и остаться безнаказанным, таким образом Керженцев и отомстит за отвергнутую любовь и останется на свободе. Ведь он так доволен своей жизнью. «Я очень люблю жизнь…Я люблю себя, силу своих мышц, силу своей мысли, ясной и точной. Я люблю то, что я одинок и ни один любопытный взгляд не проник в глубину моей души с ее темными провалами и безднами, на краю которых кружится голова. Никогда я не понимал и не знал того, что люди называют скукою жизни. Жизнь интересна, и я люблю ее за ту великую тайну, что в ней заключена, я люблю ее даже за ее жестокости, за свирепую мстительность и сатанински веселую игру людьми и событиями». И еще одно важное дополнение к теории убийцы- он прекрасный врач и гораздо полезнее жертвы- бездарного литератора. Цель есть. Но как ее реализовать? И тут умственные способности не подвели доктора. Притвориться умалишенным. Все основания имеются. В роду по отцовской линии были люди с подобными заболеваниями. Многие будут свидетельствовать, что Керженцев человек со странностями, например, нелюдим. «Само упорство в достижении раз поставленных целей,- а примеров ему можно найти немало в моей богатой жизни- на зыке господ экспертов получило бы страшной название мономании, господства навязчивых идей». От себя, добавлю, мономанией можно оправдывать многие антисоциальные поступки. Например, украл, а на суде заявил, что в общем-то я здоров, а это просто клептомания проявляется. Или простите люди добрые, просто я эротоман. Обычно нормально все, но иногда в голове щелк и понеслась... Так что давайте лечить, а не судить. И ведь «прокатывает» иногда….

   Но, вернемся к повествованию. Первый опыт симулирования сумасшествия герой рассказ проводит в гостях у давних знакомых. «Татьяны Николаевны и ее мужа на вечере не было,- не знаю обратили ли вы на это внимание. И это не было случайностью; я боялся запугать ее, или, еще хуже, внушить ей подозрение. Если существовал человек , который мог проникнуть в мою игру, так это только она». 

     Время было выбрано весьма удачно- за ужином, когда гости уже подопьют. «Рядом с собою я посадил Павла Петровича Поспелова, эту жирную свинью, которой мне давно хотелось сделать какую-нибудь неприятность. Особенно противен он, когда ест. Когда первый раз я увидел его за этим занятием, мне пришло в голову, что еда есть дело безнравственное. Тут все это приходилось кстати. И, наверное, ни одна душа не заметила, что тарелка, разлетевшаяся под моим кулаком, была сверху покрыта салфеткой, чтобы не порезать руки. Самый фокус был поразительно груб, даже глуп, но на это именно я и рассчитывал. Более тонкой шутки они не поняли бы. Сперва я размахивал руками и «возбужденно» разговаривал с Павлом Петровичем, пока тот не начал в удивлении таращить свои глазенки; потом впал в «сосредоточенную задумчивость». Успокоив хозяйку поинтересовавшуюся его состоянием Керженцев подождал пока гости перестанут обращать на нег внимание и продолжил игру, изображает припадок бешенства. и стаскивает скатерть со стола. А далее делает вид, что успокоился и вообще ничего не помнит и вроде бы все и хорошо, сдали нервы, со всяким может случиться. Убийство шаг серьезный. Тут тропиться не надо. Тем более, что Алексей и Татьяна Ивановна отреагировали на произошедшее как-то неопределенно. Поэтому на второй опыт хитроумный убийца решается только через месяц. «Мы сидели в гостиной и болтали, когда мне стало очень грустно. Мне живо представилось- вообще это редко бывает,- как я чужд всем этим людям и одинок в мире, я, навеки заключенный в эту голову, в эту тюрьму. И тогда они все стали противны мне. И с яростью я ударил кулаком и закричал что-то грубое и с радостью увидел испуг на их побледневших лицах. Негодяи!-кричал я-Поганые, довольные негодяи! Лжецы, лицемеры, ехидны. Ненавижу вас! И правда, что я боролся с ними, потом с лакеями и кучерами. Но ведь я знал, что борюсь, и знал, что это нарочно. Просто мне было приятно бить их, сказать прямо в глаза правду о том, какие они. Разве всякий, кто говорит правду, сумасшедший? Уверяю вас, гг. эксперты, что я все осознавал, что ударяя, я чувствовал под рукою живое тело, которому больно. А дома, оставшись один, я смеялся и думал, какой я удивительный, прекрасный актер». 

     И вот наступил тот самый день. Татьяна и Алексей Савеловы сами настояли, чтобы Антон Керженцев пришел их навестить на правах друга семьи. Они настолько привыкли считать своего друга нормальным, что Татьяна Николаевна, почувствовав угрозу нерешительно обращается к мужу пытаясь предупредить его ,а Алексей столь же нерешительно реагирует на действия опасного гостя, уже взявшего в руку пресс-папье: «Медленно, плавно я стал приподнимать свою руку, и Алексей так же медленно стал приподнимать свою, все не спуская с меня глаз. Погоди!- строго сказал я. Рука Алексея остановилась, и, и все не спуская с меня глаз, он недоверчиво улыбнулся, бледно, одними губами. Татьяна Николаевна что-то страшно крикнула, но было поздно. Я ударил острым концом в висок, ближе к темени, чем к глазу. И когда он упал, я нагнулся и еще два раза ударил его. Следователь говорил мне, что я бил его много раз, потому что голова его вся раздроблена. Но это неправда. Я ударил его всего-навсего три раза: раз, когда он стоял и два раза потом, на полу». 

      Домой доктор вернулся вполне довольный собой. Но  среди его мыслей, вдруг отчетливо проявляется одна, весьма пугающая: «А весьма возможно, что доктор Керженцев действительно сумасшедший. Он думал, что притворяется, а он действительно сумасшедший. И сейчас сумасшедший. Три, четыре раза повторялась эта мыль, а доктор все еще улыбался не понимая: «Он думал, что он притворяется, а он действительно сумасшедший. И сейчас сумасшедший». Эта мысль мучила убийцу всю ночь. Вплоть до ареста. «Ты думал, что ты притворяешься, а ты был сумасшедшим. Ты маленький, ты злой, ты глупый, ты доктор Керженцев, сумасшедший доктор Керженцев». И как разобрать где причина, а где следствие- притворялся ли доктор сумасшедшим чтобы убить или убил потому что был сумасшедшим?

    Если доктора признают нормальным, то он отправится на каторгу. Если больным, то в сумасшедший дом. Что же лучше? Керженцев считает, что каторга. Находясь среди убийц и воров, но тем не менее людей признанных нормальным, он и сам уверится, что здоров. 

         Обвиняемый отказался от защитника и на суде вел себя спокойно и отрешенно, а мнения четырех экспертов- психиатров по поводу здоровья подсудимого разделились поровну. «Обвиняемый! Что вы имеете сказать в свое оправдание? Доктор Керженцев встал. Тусклыми, словно незрячими глазами он медленно обвел судей и взглянул на публику. И те, на кого упал этот тяжелый невидящий взгляд, испытали странное и мучительное чувство: будто из пустых орбит черепа на них взглянула сама равнодушная и немая смерть. Ничего,- ответил обвиняемый И еще раз окинул он взором людей, собравшихся судить его, и повторил: Ничего».

                                   3

                               Заключение.

 В заключение еще один эпизод из жизни Керженцева, когда он уже был заключен в лечебницу для душевнобольных (сразу вспомнилось нынче модное движение квадроберов). «И хотелось мне, д-ру Керженцеву, стать на четвереньки и ползать….Да зачем же ползать? Разве я действительно сумасшедший? И стало страшно, и сразу захотелось всего: ползать, выть, царапаться….И засучив рукава, я встал на четвереньки и пополз. И когда я обошел еще только половину комнаты, мне стало так смешно от этой нелепости, что я уселся тут же на плу и хохотал, хохотал, хохотал…Очевидно желание ползать и другие были результатом самовнушения. Настойчивая мысль о том, что я сумасшедший, вызывала и сумасшедшие желания, а как только я выполнял их, оказалось, что и желаний-то никаких нет, и я не безумный». 

            В отличии от Раскольникова ( роман «Преступление и наказание» был закончен Ф.М. Достоевским в 1866 г.), Керженцев оказывается не на каторге а в лечебнице. Хотя эти два литературных персонажа одинаковы и в суждениях и поступках. Но вот мотивы…Раскольников совершил преступление с целью обогащения и это вполне прозаический мотив, вполне нормальный для нормального человека. А вот смысл поступка Керженцева где-то глубоко на ментальном уровне. И самое простое объяснение – его мысли и действия просто плод больного воображения. Не ведал, что творил. Или все же ведал?