Эпиграф.

«Боже, ниспошли победы правому!»

                                     Введение.

Роман «Крестоносцы» был издан в 1900 г. Текст и иллюстрации данной статьи взяты из книги: Генрик Сенкевич «Крестоносцы». Москва «ГОЛОС» 1993 г.

 А Вы знаете что такое мизерикордия? Это кинжал милосердия с тонким клинком что бы удобнее было добить поверженного противника проникнув сквозь щели между латами. Ну что б не мучился от полученных ран и увечий. Такой вот был гуманизм в средние века, а впрочем почему только в средние и почему был -оно такое и сейчас актуально, ну это самое милосердие... я имею в виду.

Главные действующие лица -польские и немецкие рыцари, а кульминацией произведения стала Грюнвальдская битва. Ну понятное дело польские рыцари — хорошие и благородные и придерживаются рыцарского кодекса чести, а немецкие...как-то так типа придерживаются, но когда им выгодно, а когда не выгодно, то- «цель оправдывает средства». А чего с этими славянами церемониться? Ну со своими еще можно и то не всегда, а если со всеми подряд милосердничать - то вообще никого не победить ибо всех много, а крестоносцев мало. Впрочем у крестоносцев были не только немцы. «Разный народ шел с ними: немцы, французы, англичане — они самые меткие лучники,— чехи, швейцарцы, бургундцы». «Не одни у крестоносцев немцы,— сколько есть народов на земле, все у них служат. А которые ж из них лучше всех?—Это смотря по оружию. Из самострела лучше всех англичанин стреляет, он панцирь стрелой навылет пробьет, а в голубя попадет на сто шагов. Чехи страх как секирами рубятся. Что до двуручного меча, так тут немец никому не уступит. Швейцарец железным чеканом легко расколет шлем; но нет лучше рыцаря, чем из французской земли. Этот бьется и конный и пеший и при том так и сыплет дерзкими словами; только его все равно не поймешь, потому тараторят французы, будто в оловянные миски бьют, а так народ ничего, набожный. Они нам через немцев передавали, будто мы, христиане, защищаем язычников и сарацин, и слово дали доказать это в рыцарском единоборстве».

Союзниками поляков были литовцы: «Еще старики говаривали: «неукротимая Литва»,— оно и верно! Ловко литвины дерутся, но не с рыцарями им в поле силами меряться. Вот когда кони немцев в трясине увязнут или лес дремучий кругом, ну, тогда дело другое».

Как написано в примечаниях: «События к которым обратился Сенкевич в романе «Крестоносцы» имели огромное значение как для истории Польши, так и для соседних с нею славянских и балтийских народов, ставших объектами немецкой феодальной агрессии. Это решающий этап борьбы против тевтонского ордена, когда произошла знаменита Грюнвальдская битва 1410 года, сломлено было могущество и приостановлена экспансия разбойничьего государства». Напомню, что первое серьезное поражение крестоносцам нанёс новгородский князь Александр Ярославович (Невский) в 1242 г. , но это лишь позволило сохранить независимость новгородско-псковских земель, а объедененная Священной Римской империей Европа продолжила крестовый поход на Восток.

Часть 1. О крестоносцах и польских рыцарях.

Привожу выдержки из текста книги, а выводы делайте сами.

«Не примириться с орденом ни слабому, ни сильному, потому что слабого он презирает, а сильного стремится одолеть. За добро он платит злом. Разве есть в мире орден, который в других королевствах был бы осыпан такими милостями, как крестоносцы у польских князей, а чем отблагодарили они за это? Ненавистью, набегами, войною и вероломством. И тщетны все пени, тщетны все жалобы самому престолу апостольскому, ибо, закоснев в упорстве и гордыне, они не внемлют даже папе римскому. И теперь вот они прислали посольство на родИны и крестины, но лишь для того, чтобы отвратить от себя гнев могущественного короля за все то, что они учинили в Литве. Сердца же их полны умыслом стереть с лица земли королевство и все польское племя».

«Наш народ ненавидит крестоносцев, и не за то, что они учиняют на нас набеги,— мы сами тоже к ним заглядываем,— а за то, что они низкие предатели; ведь крестоносец обнимает тебя и целует, а сам в это время готов нож тебе в спину всадить; подлый это обычай, и противен он нам, мазурам. Да что говорить! Всякий примет немца в своем доме и не обидит гостя, но на дороге не преминет напасть на него. А есть такие, которые только так и поступают, из мести ли или ради славы — да пошлет ее бог всякому».

А вот мнение простого крестьянина: «Плохое наше житье под немецкими панами. Обложили нас податями, а помольную плату такую дерут, что бедному человеку приходится, как скотине, жевать зерно с мякиной. А коли найдут в хате жернова, так и мужика изобьют, и весь скарб у него заберут, да что там, бабам и детям и то не дадут спуску… Не боятся они ни бога, ни ксендза. Вон вельборгский ксендз стал попрекать их за это, так они его на цепь посадили. Ох, плохо нам под немцами! Уж коли удастся намолоть мучицы между двух камней, так и эту горсточку бережем к святому воскресенью, а в пятницу как птицы небесные кормимся, но и на том спасибо, а то перед новью и того не станет. Рыбу ловить нельзя… Зверя бить тоже… Не так, как в Мазовии».

А вот что рассказал одному из главных героев романа молодому рыцарю Збышко старый монах: «Еще горше покарает их десница господня; но и тебя я не стану отговаривать — ты дал клятву, да и карающая рука поляка никогда не воздаст им в должной мере за все то, что они сотворили в Серадзе.—Что же они сотворили— спросил Збышко, которому хотелось знать о всех обидах, причиненных полякам крестоносцами. Старичок-приор развел руками и сперва прочел вслух «Вечную память», затем уселся на табурет, с минуту сидел с закрытыми глазами, словно желая оживить в памяти старые воспоминания, и наконец повел свой рассказ:—Их Винцентий из Шамотул привел сюда. Было мне в ту пору двенадцать лет, и я только приехал из Цилии, откуда меня забрал мой дядя, прелат Петцольд. Крестоносцы напали на город ночью и тут же его подожгли. С городских стен мы видели, как на рынке рубили мечами мужчин, женщин и детей, как бросали в огонь младенцев… Я видел убитых ксендзов, ибо, разъярясь, крестоносцы никому не давали пощады. Оказалось, что приор Миколай, который был родом из Эльблонга, знает комтура Германа, предводителя войск крестоносцев. Приор вышел со старшей братией к этому свирепому рыцарю, упал перед ним на колени и на немецком языке заклинал его смилостивиться над христианами. Но комтур сказал только: «Не понимаю!»—и велел продолжать резню. Тогда-то и вырезали монахов, а с ними убили и дядю моего Петцольда, Миколая же привязали к конскому хвосту. А к утру в городе не осталось в живых ни одного человека, только крестоносцы разгуливали, да я притаился на колокольне на брусе, к которому подвешены колокола. Бог за это уже покарал их под Пловцами, но они все ищут гибели нашего христианского королевства и до той поры будут искать, покуда не сотрет их с лица земли десница господня».

Если крестоносцы не могли победить силой то побеждали военной хитростью или вероломством и подлостью — это уж называйте как хотите. Например, им удалось «сломать» шляхтича Юранда, при одном имени которого они бледнели и заикались, похитив его дочь. При этом похищение они свалили на разбойников, а себя выставили освободителями девушки. И пришлось гордому шляхтичу идти к ним на поклон. Понимал он, что это засада, но никуда не денешься жизнь ребенка дороже гордости и собственной безпасности. В итоге Юранду привели незнакомую девушку объяснив, что мол извини дружище -обознались. В итоге старый рыцарь не выдерживает и вступает в неравный бой : «...Юранд взревел как бык, и, схватив обеими руками Данфельда, поднял его вверх. В зале раздался пронзительный крик: «Пощади»- и тело комтура с такой страшной силой грянулось о каменный пол, что мозг из разбитого черепа обрызгал стоявших поблизости Зигфрида и Ротгера. Юранд отскочил к боковой стене, у которой стояло оружие, и, схватив огромный двуручный меч, ринулся как ураган на окаменевших от ужаса немцев. Это были люди привычные к битвам, резне и крови, но такой страх обнял их души, что, даже опомнившись, они все же шарахнулись и бросились врассыпную, как стадо овец перед волком, который убивает их одним ударом клыков. Зал огласился криками ужаса, топотом человеческих ног, звоном опрокинутой посуды, воплями слуг, рыком медведя, который вырвался из рук скомороха и полез на высокое окно, и неистовыми голосами, требовавшими оружия, щитов, мечей и самострелов. Наконец сверкнуло оружие, и десятки клинков направились на Юранда, но он ничего не видя полуобезумев, сам бросился на них, и начался дикий неслыханный бой, больше похожий на резню. Молодой и горячий брат Готфрид первый преградил Юранду путь; но тот молниеносным ударом меча отрубил ему голову вместе с рукой и лопаткой...» В итоге Юранда удалось пленить, но немцы не убили отважного шляхтича, а изуродовали его, сделав слепым калекой. Мертвый рыцарь внушал бы уважение друзьям и служил бы примером для других поляков, а живой калека достоин лишь жалости — такой вот хитрый психологический прием. Еще и вину за этот инцидент свалил на Юранда. Мол они слуги Божьи хотели как лучше, а в поляка бес вселился и пострадали братья крестоносцы за доброту свою. Вот мол они поляки -неблагодарный народ мы им цивилизацию, понимаешь, культуру, а они...В итоге дочь Юранда удалось освободить её мужу Збышко, но истерзанная издевательствами крестоносцев Дануся умирает. Позже, когда мучитель его дочери попадает в плен, Юранд отказывает от мести и решает проявить христианское милосердие. Он отпускает врага, который в итоге сходит ума и вешается на дереве. Совесть -дар Всевышнего человекам есть у каждого и когда-нибудь она проснется и не каждому дано выдержать её мук- вот и завершил свою жизнь крестоносец позорной для рыцаря и недостойной для христианина смертью.

Ну как рассказывать о рыцарском романе без примеров сражений? Вот схватка поляков с немецким отрядом, на этот раз речь о другом главном герое романа молодом рыцаре Збышко, который устроил засаду на отряд крестоносцев.

«Около двухсот шагов отделяло отряд Збышка от первой шеренги немцев, которые в мгновенье ока выставили навстречу всадникам лес копий, тогда как остальные шеренги с такой же быстротой повернулись направо и налево, что бы защищаться от нападения с флангов. Польские рыцари удивились бы выучке крестоносцев, если бы у них было время и если бы кони не несли их с бешеной быстротой к направленным на них сверкающим копьям.  По счастливой для Збышка случайности немецкая конница находилась позади своего отряда, при повозках. Правда, она тотчас двинулась навстречу своей пехоте, но не могла ни пробиться сквозь шеренги кнехтов, ни обойти их и прикрыть от первого натиска. Притом её самое окружила целая орда жмудинов, которые вылетели из зарослей, точно рой рассерженных ос, когда гнездо их заденет ногой неосторожный путник. Тем временем Збышко со своим отрядом ударил на пехоту. Но удар был безуспешен. Немцы, воткнув в землю острые концы своих тяжелых копий и бердышей, держали их так ровно и крепко, что легкие жмудские кони не могли проломить эту стену. Жмудские бояре рубили мечами острия и древки копий, из-за которых выглядывали застывшие от изумления, перекошенные от упорства и ярости лица кнехтов». Несмотря на безвыходное положение немцы и не думали сдаваться, ибо знали что им не приходится ждать пощады. Исход схватки ускорил поступок одного из шляхтичей, который подняв с земли тело убитого брата поддавшись безумной ярости бросил его на острия копий врага и ринулся в образовавший разрыв и за ним прорвались и остальные польские воины. Кидая тела на острия копий польские рыцари сумели разрушить боевой порядок немцев и: «Битва в мгновение ока превратилась в резню. В закипевшей свалке копья и бердыши оказались совершенно бесполезны. Зато клинки конницы со скрежетом рубили головы. Кони напирали на толпу, опрокидывая и топча несчастных кнехтов. Всадникам легко было рубить сверху, и они разили без отдыха, без передышки». Разгромив пехоту полки атаковали конницу, которая построившись в круг упорно оборонялась. «Под крестоносцами были добрые кони, доспехи у них были лучше чем у пехоты, и дрались они храбро, с удивительным упорством. Среди них не было ни одного рыцаря в белом плаще; отряд состоял преимущественно из среднего и мелкого прусского дворянства, которое по призыву ордена обязано было идти на войну». Но сопротивление было уже бессмысленным и полякам осталось только добить остатки немецкого отряда и сражение было закончено. Каковы были итоги данного сражения вы узнаете прочитав роман, а мы переходим к следующему эпизоду повествования.

Часть 2. Грюнвальдская битва.

Итак война! Не хотели крестоносцы мира, ибо их цель власть, слава и богатство. Орден должен быть не просто могущественным, а поистине всемогущим и будет и даже не сомневайтесь...хотя как говорится: «хочешь насмешить Бога расскажи ему о своих планах».

« Орден готовился к войне. Всюду укрепляли замки, терли порох, тесали каменные ядра, стягивали к границе кнехтов и рыцарей, а легкие отряды конников и пехоты учиняли уже набеги на Литву и Жмудь со стороны Рагнеты, Готтесвердера и других пограничных замков. В дремучих лесах, в полях раздавались уже боевые кличи, а по вечерам над темной стеной лесов полыхали зарева пожаров».

« С радостью и воодушевлением готовились крестоносцы к войне, уверенные в своей силе и в том, что на помощь им придут все, даже самые отдаленные государства».

Готовился к войне и польский король : «Прежде всего во всех королевских борах и пущах велено было начать такую охоту, какой старики не запомнят. На облав собирали тысячи загонщиков, убивали целы стада зубров, туров, оленей, вепрей и всякой мелкой дичи. Целые недели и месяцы поднимался дым над лесами, а в дыму коптилось соленое мясо, которое потом отправляли в воеводские города, а оттуда на склады в Плоцк. Ясно было, что готовится припас для великого войска».

Надо заметить, что по словам автора романа польский король до последнего надеялся, что серьезного кровопролития удастся избежать «Ягайло содрогался при мысли войне, особенно с людьми, у которых крест на плащах и хоругвях, и всей душой жаждал мира». Но немцы настроены были решительно, тем более, что со свойственным им высокомерием не сомневались в победе. Недооценка противника -одна из главных причин поражения крестоносцев в сражении. Напрасно магистру крестоносцев Ульриху докладывали о силе польского войска: «Уверенный в силе своего неисчислимого войска, какого еще ни один магистр не выводил доселе на битву, он пренебрегал врагом...».

И вот польские и немецкие войска наконец встретились для решительного сражения. «Двигаясь с неисчислимой силой в бой, магистр вспыхнул от радости, когда, представ вдруг перед неприятелем, увидел пурпурную хоругвь всего королевства приметную на темном фоне леса, и перестал сомневаться в том что перед ним стоят главные силы короля. Но немцы не могли ударить на поляков стоявших под лесом и в самом лесу, ибо рыцарство было страшным только в открытом поле, а сражаться в лесной чаще не любило и не умело». Крестоносцам удалось уговорить поляков выйти из леса в поле и настало время битвы. Первыми пошли в атаку литвины, а за ними и польские рыцари обрушились на врага. «Но Литва дрогнула под страшным натиском немцев. Полегли в бою первые ряды лучше вооруженных знатных бояр. Следующие яростно схватились с крестоносцами; но никакое мужество, никакая стойкость ничто не могло их спасти от разгрома и гибели. Тщетно князь Витовт бросал на смерть все новые и новые рати...Сначала рассыпались татары, бессарабы и валахи, а в вскоре дала трещину и стена литвинов, и дикое смятение охватило всех воинов». Однако, бегство воинов Витовта отвлекло значимые силы крестоносце которые бросились в погоню за убегающим врагом. Другая часть литовского войска состоящая из трех смоленских полков получила возможность организованно отступить к основным сила польского короля. «Один из смоленских полков был почти совсем уничтожен. Два других боролись с яростью и отчаянием. Но воодушевленных победой немцев уже ничто не могло остановить. Удары их мечей и бердышей стали страшными по силе, и вся лавина, тесня топча и круша смоленских витязей, зашла наконец во фланг переднему и главному польским отрядам, которые уже час сражались с немцами, предводимыми Куно Линхтенштейном». Польские рыцари по снаряжению и выучке были примерно равны немецким и крестоносцам приходилось нелегко. «Сотни и тысячи рыцарей полегли уже с обеих сторон, когда наконец под ударами разъяренных поляков дрогнули немецкие ряды; но тут произошло нечто такое, что в одно мгновение могло решить участь всей битвы. Возвращаясь из погони за литвинами воодушевленные и опьяненные победой немецкие хоругви ударили сбоку на польское крыло. Одна за другой мчались их толпы, и вскоре тысячи монахов-рыцарей обрушились на уставшие уже польские хоругви». Но рано радовались монахи-рыцари рано запели задорно и победно «Сhrist ist erstenden». Увидев что повержена священная для всего войска большая краковская хоругвь с орлом в короне польские рыцари отчаянно и яростно ринулись на спасение хоругви: «Люди и кони свились в один чудовищный клубок в котором мелькали руки, скрежетали мечи, свистели секиры, сталь лязгала о железо, а гром, стоны и дикие крики сраженных слились в один ужасный хор, словно все грешники завопили вдруг из нед преисподней». Отбив знамя поляки с новой силой ударили на немцев и тогда магистр ордена ввел в бой последний резерв. Битва закипела с новой силой : «Поляки бились, еще не уверенные в том, что одолеют врага, когда неожиданно справа взвились клубы пыли. Литвины, которых можно было разбить. Но нельзя сокрушить возвращались назад и с диким воем ураганом летели в бой на своих быстроногих конях. Спасти свою жизнь бегством магистру Ульриху не позволяла рыцарская честь и он с остатками своих воинов ринулся в битву: «Раненый острием литовской сулицы в рот и дважды в лицо, магистр еще некоторое время отражал удары слабеющей правой рукой, но когда рогатина вонзилась ему в шею, он словно дуб, повалился на землю». В итоге не смотря на стойкость и отвагу крестоносцы потерпели поражение, но автор замечает: «Этот день был для ордена и для всего западного рыцарства днем величайшего поражения, но и величайшей славы».

Заключение

Более подробно о событиях того времени и судьбах главных героев вы узнаете прочитав роман.

А мне остается добавить то что сказано в примечаниях к роману: «Многие историки начиная с Длугоша, говорили, что плоды Грюнвальдской победы не были должным образом использованы» Орден уступил некоторые территории и выплатил крупную контрибуцию, но война продолжалась. И только после тринадцатилетней войны 1454-1466 гг. Польша вернула Восточное поморье и ряд других территорий, а орден (столицей теперь стал Кенигсберг) признал себя вассалом польского короля.

Dziękuję za uwagę, Pana!